Partita.Ru

Виталий Фартушный: «Гобоя звук чарующий»

«Гобой — инструмент сложный,
но если овладеть им по-настоящему,
очень красивый».
В. М. Курлин

Фартушный Виталий Петрович Среди многочисленных комментариев моих очерков есть интересная запись профессора Петрозаводской консерватории им. А. К. Глазунова по классу гобоя — Фартушного Виталия Петровича. Вот, что он пишет:

«Уважаемый господин Турчинский! На сайте Partita.ru с удовольствием прочитал Ваш очерк «Поэзия Гобоя» — о профессоре Одесской государственной консерватории Николае Константиновиче Генари. Я хорошо знал этого замечательного специалиста и интересного человека, когда-то едва не стал его учеником. Наша последняя встреча была в 1980 г. в Одессе. Он достоин всех высоких эпитетов, высказанных Вами. Хочу выразить Вам свою благодарность за это.
С уважением — Фартушный Виталий Петрович.

Фамилию Фартушный мне приходилось слышать не раз. Впервые — от моего друга и соученика по Житомирскому музыкальному училищу, гобоиста Михаила Севрука. Михаил Севрук прекрасный исполнитель, музыкальный публицист, является преподавателем по классу гобоя в музыкальном колледже в Праге. Мы часто общаемся, и во время наших встреч Михаил погружал меня в мир музыки гобоя и литературы о нем, что мне было, несомненно, очень интересно.

Не буду долго интриговать читателя. Полюбопытствовав, я нашел в интернете много интересного о Виталии Петровиче Фартушном и меня его личность заинтересовала. Сегодня хочу рассказать об этом многогранно талантливом человеке, о его огромном вкладе в развитие гобоя, интересной творческой судьбе.

Представление читателю:

Фартушный Виталий Петрович

(07.10.1949, г. Томашполь (Яршевка), Винницкая область, Украина), гобоист, заслуженный деятель искусств Украины (1997), заслуженный артист Карелии (1999), профессор (2008). В Петрозаводской консерватории им. А. К. Глазунова преподает с 1973 года по настоящее время, ведет следующие дисциплины: «Специальный инструмент», «Ансамбль», «Ансамбль духовых инструментов», «Педагогическая практика», «Изучение оркестровых трудностей», «Изучение концертного репертуара», «Изучение родственного инструмента», «Музыкальное исполнительство и педагогика», «Методика обучения игре на инструменте», «История исполнительского искусства», «История исполнительских стилей», «Изучение педагогического репертуара».

Член Ученого Совета консерватории (2012–2017), председатель жюри Международного конкурса исполнителей на духовых и ударных инструментах «Серебряные звуки» (в номинации «гобой, фагот, саксофон»).

Общий стаж работы — 44 года, стаж работы по специальности — 43 года. Выпустил 51 гобоиста и 80 ансамблистов. Его выпускники работают в ведущих оркестрах и учебных заведениях России и Украины, имеют почетные и лауреатские звания. Среди них: Павел Попов, Ольга Михиенкова (Вдовина), Борис Сокол, Владимир Шульман, Елена Кисель, Михаил Гноевой, Сергей Полищук.

— Виталий Петрович, расскажите, пожалуйста, о своих корнях...

— Наш род состоял из потомственных хлеборобов и мастеровых, людей весьма умелых и по этой причине весьма почитаемых в обществе. Особенно преуспели в столярном деле мои дядья: Михаил Тимофеевич и Франко Тимофеевич Фартушные. Дедушка, Томаш (Тимофей) Станиславович Фартушный, владел профессией каменщика, а мой отец, Петр Тимофеевич Фартушный, отличился мастерством музыканта.

Отец был заметным традиционным музыкантом в Томашполе и округе, органично вписывался в этот удивительно яркий, разнообразный, очень распространенный, многочисленный и весьма востребованный в ту пору мир традиционного духового музицирования, бытовавший в 1930–1990-е годы в Украине, в той ее части, которая называется Подольем (Поділля — укр.)

С ним советовались, к его мнению прислушивались, ему писали письма молодые водители, коллеги-оркестранты, призванные на действительную военную службу. Я думаю, тут имел значение его жизненный и военный опыт, приобретенный в годы лихолетья, его умение схватывать и решать профессиональные проблемы, разнообразные навыки, наработанные эмпирическим путем (от музыки до основ экономики), и, не в последнюю очередь, черты характера: ответственность, рассудительность и сдержанность в оценках. Последнее было предопределено самой советской действительностью, так как болтливость и непродуманность действий приводили к плачевным результатам — это он усвоил еще в годы своей юности. Бывало, что взвешенность суждений чередовалась у отца с экспрессивными высказываниями — особенно под горячую руку. Но и это случалось чаще всего в узком кругу, в бытовой обстановке.

Помнится хрущевский рецидив коллективизации, когда в году 1960-м у нас, как и у многих других, насильно забрали в колхоз единственную корову. Жили мы тогда очень небогато, и потеря коровы сильно подрывала наше скромное благосостояние. Моя маленькая сестричка Маша горько плакала, и слезы ребенка вывели отца из равновесия настолько, что даже я, мальчишка, понимал всю остроту происходящего.

Отец обладал хоть и небольшим по объему, но очень красивым бархатным звуком. Его баритон узнавали, так как он звучал свободно, без напряжения, и хорошо вписывался в звуковое пространство оркестра. Отец хорошо знал музыкальную грамоту, обладал хорошей читкой с листа и очень любил вводить в оркестровую практику какой-либо новый репертуар, тем более, что демобилизовавшись в 1946 г. из армии, он привез с собой огромный чемодан, буквально набитый оркестровыми партиями малого медного духового оркестра. Этот бесценный материал в армейские годы был им же самим и переписан из различных партитур и дирекционов.

Занимаясь всю жизнь автомобилями, все свободное время он отдавал игре в духовых оркестрах на баритоне, главным образом при клубе Томашпольского сахарного завода, а также — в неформальных творческих объединениях, когда оркестр функционировал самостоятельно, не входя в состав какого-либо клуба или дома культуры.

Получив тяжелую контузию на фронте, отец не мог заниматься непосредственно вождением,— а тогда это служило людям источником какого-никакого достатка. Работал диспетчером, нормировщиком, мастером по техническому обслуживанию и т.д. Поэтому его увлечение духовым оркестром давало еще и дополнительный заработок.

— Виталий Петрович, у нас с вами есть много общего... Вы, как и я, вышли из семьи музыкантов, имевших отношение к военной музыке. Только мой отец играл на валторне. Так же, как и Ваш отец, мой возился со мной с детства, искал среди военных музыкантов, кто бы мог дать мне пару уроков. Те же проблемы с тростями. Как и Вы, ехал за ними в Киев, где был мастер по фамилии Брынза — кажется, он был музыкантом оперного театра. Ну и далее очень похоже.

На 4 курсе музыкального училища друзья подсказали мне поехать на прослушивание в Ленинград, к Валерию Безрученко. Но в том году в ленинградскую консерваторию уже были запланированы три претендента и для меня места не оказалось. «Езжайте в Петрозаводск, — предложил мне Безрученко, — там наш филиал, бог будет милостив, через два года переведетесь к нам. Там я курирую кафедру»... А отсюда у нас в жизни все пошло по разным сценариям. Я «загремел» в армию и затем оказался в Одессе, а вы обосновались в Петрозаводске, где сделали блестящую карьеру.

— Поразительно, какие совпадения. Я часто общался с Валерием Павловичем. В ассистентуре-стажировке. Сначала при ЛОЛГК, а затем уже работая в Петрозаводской консерватории. Это были два разных человека. В молодости он высказывался резко, бескомпромиссно. Со старшими коллегами по кафедре Ленинградской консерватории вступал в открытую полемику. А в зрелом возрасте стал дипломатом, говорил истину, конечно, но делал это в сдержанной форме. Выдающийся музыкант! Валерий Павлович преподавал по совместительству. Основной у него была должность концертмейстера группы кларнетов симфонического оркестра под управлением великого дирижера современности Евгения Мравинского. Я думаю, одно другому помогало.

— Приобщение к музыке, и, как оказалось, к профессии музыканта началось у Вас с раннего детства. Расскажите об этом подробнее, пожалуйста.

— Отец с его мягким, задушевным баритоном, звучащая на каждом шагу живая музыка приводила нас, детей, в неописуемый восторг. Где оркестр, там и мальчишки. В памяти всплывает праздничная картина: многолюдное воскресенье, сельская свадьба, захватывающее и какое-то даже загадочное звучание духовых. Хотелось к этому приобщиться. Бывало, соберу сверстников, и мы вместе имитируем духовой оркестр. Инструментами нам служат простые палочки, приложенные ко рту. Главное — щеки не надувать, — подсказывает детская наблюдательность.

Детская наблюдательность однажды привела к открытию. Оказывается, музыканта и его семью стараются оберегать от всякой напасти: бытовых распрей, дурной славы, измышлений, клеветы и пр. Одно напоминание о музыканте вызывает добрую улыбку, позитивное отношение. Бывали, конечно, и исключения. В том случае, если музыкант являлся пьяницей, то и он, наравне с другими людьми подобной категории, подвергался суровому осуждению.

Мой первый инструмент, «альтушка», и только затем — кларнет

В 9 лет пытаюсь освоить «альтушку». В Томашпольском доме пионеров оркестром руководил Иван Яковлевич Бойко. Он и определил меня на этот инструмент — альт inEs, выполняющий в оркестре аккомпанирующую функцию. Отцу очень нравился кларнет, потому что, как он говорил, с его помощью можно еще и «музыку раскрашивать».

И вот отец берет в заводском оркестре эбонитовый кларнет — и начинается интересное время. Извлекаю первые звуки и параллельно с первыми, самыми простенькими наигрышами осваиваю аппликатуру, а вместе с ней основы музыкальной грамоты: звуковысотность, метро-ритмическое деление, интервалы и пр. Вскоре ломаю мундштук. Отец с трудом находит новый, и я... с интересом продолжаю.

Основные азы, связанные с постановкой амбушюра, пальцевого аппарата отец привил мне, руководствуясь «Школой коллективной игры в духовом оркестре» В. М. Блажевича. Всесторонне и глубоко методикой отец не владел, а ДМШ на тот период в Томашполе не было. Да и наличие ДМШ не гарантировало правильного подхода в столь специфичных вопросах, как методы первоначального обучения игре на духовых инструментах. Поэтому отцовские занятия иногда чередовались с уроками у его коллеги, известного традиционного кларнетиста, опытного капельмейстера Липовского оркестра, дяди Саши (Александра Андреевича Бабина). Дядя Саша часто снабжал меня хорошими тростями фабричного производства, которые ему поставлял кто-то из его бывших учеников, служивших в военных оркестрах ГДР и ВНР.

Позднее, в 1961 году, дельные советы, касающиеся разучивания гамм, арпеджио, трезвучий и доминантсептаккордов преподнес нам заезжий старшина (к сожалению, не помню его имени) из военного оркестра, дислоцировавшегося в районе станции Вапнярка, что в 20 километрах от Томашполя. В 1964 г. я окончил 8-летнюю школу в Томашполе круглым отличником.

Константин Григорьевич Киселев

Хорошо и легко учиться, проявлять любознательность помогала начитанность. А любовь к книге привил известный на всю страну книголюб и литературный критик из Томашполя, Константин Григорьевич Киселев.

«Литературная газета» в 1981 году писала об этом так: «В понимании Киселева: научить читать — это научить жить. А научить жить — это научить в детстве поверить в себя...» (Евгений Богат «Завещание». Литературная газета, 28.01.1981).

Евгений Богат, автор этой интересной статьи о Киселеве, посвятил солидную газетную колонку тому, как это происходило и почему трое мальчиков, жившие неподалеку — Вова Бучацкий, Виталий Фартушный и Игорь Артемчук — всю жизнь потом были для Киселева детьми. И почему они в письмах называли его «духовным отцом».

А в 1963 году, накануне поступления в Винницкое музыкальное училище, была даже одна консультация у преподавателя — кларнетиста Тульчинского культурно-просветительного училища. Его фамилия — Кобзарь. Педагог этот «переставил» мне дыхание, не объяснив толком, что дыхание тесно взаимосвязано с другими компонентами исполнительского аппарата — амбушюром, языком, пальцами, интонацией — и что несоблюдение принципов, по которым эта взаимосвязь происходит, влечет за собой неприятные негативные последствия. Однобокие советы этого педагога, воспринятые на веру, были для меня какое-то время источником недомыслия.

— Заняться духовой музыкой профессионально, была идеей вашего отца, не так ли?

Отец обращал столь пристальное внимание на методику постановки исполнительского аппарата по той причине, что я решительно заявил о своем желании после окончания 8 классов средней школы заняться духовой музыкой профессионально, что, впрочем, совпадало и с его чаяниями и надеждами.

Первыми музыкальными пьесками в начальный период занятий на кларнете служили мне народные песни и инструментальная танцевальная музыка — все то близкое и родное, что впитано с колыбели и что остается в памяти и «на слуху» до сих пор.

Вхождение в оркестр связано с обширным репертуаром, поэтому я целенаправленно, под контролем отца, выучивал основные оркестровые партии кларнета. При этом постепенно формировались элементы звуковедения, тембровые свойства, физическая выносливость. Часто мы с отцом играли дуэтом, когда я вел на кларнете мелодию, а отец вторил на баритоне, создавая контрапунктирующую линию или басовый аккомпанемент. Видимо, он считал, и не без оснований, что так легче состоится мой переход к игре в оркестре.

Фартушный Виталий Петрович В 1959 г., когда я вместе с отцом начал играть в духовом оркестре при клубе Томашпольского сахарного завода (руководитель — Леонтий Иосифович Миньковский), понадобилась игра «на слух». Надо было улавливать по слуху и тут же исполнять разные народные мелодии — украинские, молдавские, еврейские, болгарские, русские. Это была, по существу, импровизация, со всеми вытекающими отсюда умениями. Характерная интонационность диктовала определенный темп (как правило — быстрый, но не исключались и контрасты), своеобразие метро — ритмических построений, специфику фразировки, многообразие мелизмов, штрихов, акцентов и т.д. Разнообразие приемов рождалось в процессе игры, буквально «на ходу», и это было необычайно интересно и занимательно. Хорошие результаты у меня появились довольно быстро. Как-то незаметно появилось уверенное владение аппликатурой и прочими исполнительскими и выразительными средствами кларнета. Вскоре я зарабатываю свои первые оркестровые деньги, 6 рублей. После реформы 1961 года — сумма солидная. По крайней мере, так мне тогда казалось.

В дальнейшем игра «на слух» оказала важную услугу моему профессиональному становлению.

Обучая меня, отец сам на кларнете часто поигрывал, да с такой страстью, словно держал в руках свой красивый баритон. И эту свою бесконечную любовь к духовой музыке, это удивительное качество отцу удалось привить мне настолько прочно, что оно остается таковым и по сей день. Подобное, надо сказать, не всегда удается осуществить даже самым известным педагогам- методистам.

В 14 лет весь репертуар Томашпольского заводского оркестра я играю по памяти — польки, фрейлехсы, казачки, гопачки, булгеряски, молдовеняски, марши, вальсы, фокстроты, танго — и еду поступать в Винницкое музыкальное училище. Оказывается, для вступительного экзамена все это не годится, требуется репертуар академического толка. Исполняю пьеску композитора И. Иенсена (из «Школы» В. М. Блажевича) и оркестровую партию из «Полонеза» М. К. Огинского, к тому же — без аккомпанемента. Кларнетистов много, есть и более сильные. В класс кларнета берут двоих, а мне как круглому отличнику по общеобразовательной школе предлагают гобой, и я соглашаюсь без раздумий. Отец новый инструмент одобрил, так как еще в начале войны слышал чарующее звучание гобоя в Новосибирске. В числе других солдат-новобранцев он бывал на концертах симфонического оркестра Ленинградской филармонии под управлением Е. А. Мравинского.

Новый период: академическое музицирование

От автора. Занимаясь в Одесской консерватории, мне нередко приходилось встречаться с выпускниками Винницкого музыкального училища, и скажу — это были ребята с отличной музыкальной подготовкой, прекрасно владели своими инструментами. Некоторые занимали в музыкальных коллективах Одессы ведущие позиции. Среди них: солисты Одесского симфонического оркестра засл. арт. Украины Николай Кононов (гобой), засл. арт. Украины Владимир Томащук (кларнет). Со мной в консерватории занимался Юрий Кафельников (труба), засл. арт. Украины, солист Государственного эстрадно-симфонического оркестра Украины, трубач Николай Баланко — засл. арт. Украины, сегодня профессор Национальной музыкальной академии Украины, солист оркестра Национальной оперы Украины, Василий Леонов-фаготист, профессор Ростовской консерватории, доктор искусствоведения, засл. арт. РФ и др.

Винницкое музыкальное училище. Занимательные истории, или «в Киев по шпалам»

В.Ф.

Как выяснилось в самом начале 1964/65 учебного года, гобоистов в училище трое, если считать от меня. И проблема не одна, а как минимум, три. Это если опять считать с начала, от меня — начинающего кандидата в гобоисты.

Первая проблема — отсутствует педагог-гобоист, или хотя бы фаготист.

Вторая — нет инструмента, и мне дают какой-то допотопный гобой немецкой системы. Спасибо Дмитрию Федоровичу Дудкевичу, отставному военному дирижеру, педагогу училища, к тому же — милейшему человеку, которому, насколько я могу судить сейчас, временно вменили в обязанность вести эту гобойную специальность. Видя мое детское замешательство, он пошел на завод «Авангард» и выпросил там под определенный «магарыч» (сам его и поставил) новый гобой французской системы производства ГДР — Theo Markhart.

Я был счастлив, но оставалась неразрешимой еще одна проблема — трости. Где их брать и как тут быть, не знал ни я, ни мой первый училищный педагог, Дмитрий Федорович. Выручил Валерий Иванович Пенчилов, педагог-кларнетист и строгий завуч. «Деньги в руки — и в Киев по шпалам» — сказал он. Имелось в виду, что эти злосчастные трости можно было купить у какого-нибудь киевского гобоиста.

Собственно, таким образом поначалу поступал и мой коллега, третьекурсник Николай Кононов, пока не научился делать их сам (ныне Николай Николаевич Кононов — доцент по классу гобоя в Национальной академии музыки Украины им. П. И. Чайковского.

Вначале я покупал трости у Бориса Федоровича Хайтмана, артиста Гос. оркестра Украины, а через год начал брать их у Н. Кононова (дай Бог ему здоровья!), который уже что-то умел и взялся, по доброте своей, постепенно вводить меня в курс этого сложного и изменчивого процесса — тростеделания.

Сегодня, когда за плечами опыт, понимаешь, что изменчивость и непредсказуемость в изготовлении тростей кроется в свойствах тростника, точнее — единственного его сорта, пригодного для тростей, называемого «Arundo donax». Тростник нуждается в специальном режиме сушки и при этом дает различные результаты даже с одной расщепленной трубочки, так как она растет одной стороной на юг, другой на север, и т.д. Никакая французская фирма, занимающаяся поставками тростника, не может гарантировать его стопроцентное качество даже сегодня. А тогда мы заказывали тростник в Кировабаде и получали почти зрелые, а чаще всего — зеленые трубки. Результаты тростевые тоже были соответствующими — «почти зрелыми» и «незрелыми».

Точно такая же ситуация, если не хуже, была в нашем училище и с фаготистами. Васю Леонова, трубача из духового оркестра, определили при поступлении в училище на фагот, но педагогом назначили тромбониста Анатолия Каллистратовича Ткаченко. Очевидно, по той причине, что у этих инструментов общим является басовый ключ. И когда я ездил за гобойными тростями в Киев, привозил заодно Васе трости для фагота (ныне Василий Анатольевич Леонов — профессор по классу фагота в Ростовской консерватории им. С. В. Рахманинова, доктор искусствоведения, заслуженный артист РФ).

Случай курьезный, но результат, как видим на примере Леонова, грандиозный (!!!). Уже в наши дни профессор В. А. Леонов прислал мне как-то пиететное письмо, в котором, благодаря за помощь в былые времена, пошутил про наставление о том, что трости, оказывается, надо было еще и точить (т.е. подгонять под свой амбушюр) — а он, кандидат в фаготисты, об этом даже не знал и не слышал.

Ныне в Винницком училище преподает мой ученик по Петрозаводску — Ярослав Владимирович Фиськов, ведет класс гобоя и фагота. Тростевая проблема в его классе решена, так как он этим делом владеет сполна. Фиськов отличный гобоист, и его гобой можно услышать во всех училищных и городских оркестрах и ансамблях.

—Виталий Петрович, я вспомнил свою давнюю беседу с вашим коллегой и соучеником по Винницкому музыкальному училищу, известном в Украине гобоистом Николаем Кононовым, с которым мне не раз приходилось встречаться в Одессе и играть в одном коллективе. Сегодня Николай Кононов доцент Национальной академии музыки Украины, заслуженный артист Украины.

(фрагмент беседы)

«... Николай, я помню, мне рассказывал твой педагог в Одесской консерватории, профессор Николай Константинович Генари, что он твой единственный учитель. Я спросил тогда у него: а школа, а музыкальное училище? Разве всего этого не было у Кононова? На что он мне ответил, что ты учился и окончил училище без преподавателя. Разве такое бывает? Думал, байка...

— Совсем не байка, Борис, действительно редкий случай. Не хочу вырывать страницы из контекста моей жизни и постараюсь вкратце, насколько это, возможно, ответить на этот вопрос. Я из городка Тульчина Винницкой области. Родился в большой и малообеспеченной семье. Начал заниматься музыкой в местном Дворце пионеров под руководством хорошего дирижера и наставника Степана Даниловича Черного. Играл на втором теноре. Затем меня уговорили друзья пойти воспитанником в военный оркестр. В Вапнярке была сержантская школа техников и при ней довольно хороший оркестр. Тогда я уже понимал: мне надо учиться, и учиться серьезным образом. Но где? Конечно, в музыкальном училище областного центра.

Поступаю на тромбон, но мне предлагают гобой. У нас был толковый завотделом духового оркестра Виталий Архипович Гуцал. Отличный педагог! Достаточно назвать нескольких его учеников и все будет ясно. Братья Кафельниковы, Дима Левитас, братья Бондеревские. Известные фамилии в мире музыки.

Гуцал меня уговорил перейти на гобой. А я до этого даже и не видел такого инструмента. Когда мне его принесли, я чуть инфаркт не получил, таким он мне показался странным. Тем более, и учителя-то по гобою не было. Был один студент на четвертом курсе. Дал мне трость, которую потом задела одна девушка своим шарфом, и я остался без трости... Взял я тогда бамбук и начал строгать себе трости. Можешь представить, как они звучали... Позднее я уже ездил за ними в Киев. Вот так и окончил училище с отличием. Сам себе учитель, получается...

Интересная история, каких немного».

В. Фартушный: «Не было учителя-гобоиста, это так. Но был педагог-флейтист Ю. М. Ларионов, и когда тот пришел в училище, Николай Кононов учился на третьем курсе, а я — на первом. Очевидно, Ларионов был для него педагогом номинальным, опять же..., трости и все такое.

Б.Т.

Этими рассказами мы с Виталием Петровичем ни в коем случае не хотим умалить исполнительский уровень отдела духовых инструментов музыкального училища. Времена такие были и, конечно, Винница, как и мой родной город, Житомир, — все-таки периферия. Педагогов не хватало — особенно, на такие редкие инструменты, как гобой и фагот. Но заслуга преподавателей отдела и его многолетнего зав. отделом Виталия Архиповича Гуцала, что они страстно желали, чтобы их духовой отдел был не хуже столичных. И своими выпускниками, которые сегодня украшают лучшие оркестры мира, являются ведущими педагогами различных ВУЗов, — доказали это.

У меня с Виталием Архиповичем было в жизни две встречи. Первая — в поезде: мы оказались в одном купе поезда Одесса-Киев. Это был год 76-й или 77-й. У нас сразу завязалась интересная беседа. Тем для разговоров было хоть отбавляй. Конечно же, о духовой музыке, учениках Гуцала, которые обучались как в Одесской консерватории, так и в других городах Союза. В моей памяти он остался человеком мудрым, полностью посвятившим свою жизнь ученикам и духовой музыке.

В.Ф.

Отдел духовых инструментов Винницкого музыкального училища им. Н. Д. Леонтовича

Духовое отделение Винницкого училища в целом заслуживает самых достойных слов, так как оно сильно своими выпускниками. В. Томащук — кларнетист, солист Одесского филармонического оркестра. Братья Бондаревские — трубачи, солисты в оркестрах Грузии и Израиля. Братья Кафельниковы, оба трубачи. Младший из них стал солистом в оркестре великого Е. А. Мравинского. Говорили, что он превзошел своего именитого предшественника, солиста этого оркестра Валентина Малкова. Головокружительная карьера продолжилась в Бордо, где Кафельников состоял уже супер-солистом.

В училищные годы В. Кафельников, наравне с другими, занимался и традиционным музицированием. Или, проще говоря, играл по воскресеньям сельские свадьбы под Винницей. Мы зарабатывали (я на кларнете) и чувствовали себя людьми независимыми. Оркестрик состоял из 2 труб, кларнета, тромбона, баяна и совмещенных ударных. Звучало все то, что было наработано «на слух» в Томашполе, Шаргороде, Крижополе, Песчанке, Могилеве-Подольском и др. местностях Винницкой области: польки, фрейлехсы, различные популярные мелодии. При этом Кафельников, уроженец Керчи, никогда не слышавший ничего подобного, вписался в ансамбль настолько виртуозно, что удивил даже нас, «асов» традиционной музыки.

Продолжим список. Виктор Кулык (кларнет), солист оркестра Мариинского театра в СПб, Леонид Миронюк (валторна), Леонид Янишен (кларнет) и Анатолий Мельник (труба) — солисты Карельского филармонического оркестра и др.

...Осенью 1964 года к нам в училище пришел новый педагог — Юрий Михайлович Ларионов. Это был интеллектуал. В любом вопросе он мог просветить, на любую сентенцию должным образом ответить. Я к нему очень привязался, так как импонировали его глубокие познания и необыкновенный стиль рассуждений.

Юрий Михайлович был флейтистом, и, несмотря на все его личностные достоинства, это обстоятельство, конечно же, наложило свой отпечаток на мое обучение. К примеру, процесс формирования исполнительского аппарата растянулся на более длительный срок, чем этого следовало ожидать. А тут еще и травма нижней губы, которую получил в родном Томашполе от местных босяков. Рассеченную губу доктор зашила без новокаина, приговаривая «чтобы впредь не лез в драки», хотя я особым драчуном и не был. Губа, слава Богу, срослась, а то педагог начал уже подумывать о моем переводе на дирижерско-хоровой. Правда, по этой причине всю активную творческую жизнь мне не хватало в амбушюре длительной физической выдержки.

Мудрость Ю. М. Ларионова заключалась в том, что он вместе со мной консультировался у известного киевского мастера, солиста Киевской оперы, педагога консерватории по классу гобоя Александра Ивановича Безуглого. Помнится, Безуглый сказал мне тогда назидательно, что Юрий Михайлович в гобое больше понимает, чем я. В ответ на мою нелепую реплику о том, что мы, дескать, в классе не только обсуждаем, но и, видите ли, спорим с педагогом. На самом деле это были издержки переходного возраста. Безуглый порекомендовал к ежедневному изучению этюды Л. Видемана и В.Ф. Ферлинга, выдал моему педагогу целый набор методических рекомендаций, которых, видимо, я тогда не уловил. Потому сейчас в памяти они и не всплывают.

Ю. М. Ларионов значительно расширил мой художественный кругозор, это несомненно. Важно также и то, что он четко очертил круг профессиональных задач, которые стояли тогда передо мной. По прошествии стольких лет совершенно ясно, что он хотел удостовериться в своих методических рекомендациях, потому и настаивал на консультациях еще и у таких замечательных музыкантов и педагогов, как Николай Константинович Генари в Одессе и Вячеслав Борисович Цайтц во Львове. На четвертом курсе я ездил к ним. Цайтц, в частности, посоветовал видоизменить мои экспериментальные трости в контексте совершенствования звука. А Генари, в числе других пожеланий, высказал свой взгляд на развитие моторики, связанной с точным соблюдением ритма.

Идея поступления в Ленинградскую консерваторию тоже принадлежит Ю. М. Ларионову. Он родился и вырос в Ленинграде и очень любил свой город. По его мнению, только в этом городе можно было приобщиться к высокой культуре, пообщаться с интеллигентными людьми и получить самую высокую квалификацию, обучаясь в Ленинградской консерватории.

Ленинград

В Ленинград мы поехали. Я — к профессору А. А. Паршину, а мой коллега, валторнист Леонид Миронюк, к профессору П. К. Орехову.

Покорило величие этого города — имперская столица ведь, хоть и бывшая. Однако люди оказались разные. На улицах — обычные советские, с признаками удручающей серости, разве что южного лукавства поменьше. А в стенах консерватории, в Кировском (Марииинском) театре — тут все по-другому. Какой-то питерский аристократизм — безупречно грамотная речь, изысканный вид.

Подтянутость, костюм-тройка и часы с цепочкой — это профессор Александр Андреевич Паршин. Внимательно изучающий взгляд, но, в то же время, благожелательность и одобрение на лице. Это тоже черта Питерского педагога. Как говорил один из выпускников ЛОЛГК, Владимир Хробыстов, они, питерские солисты-духовики, педагоги консерватории — особые люди: «В них не было профессорской возвышенной неприступности — они были нам старшими друзьями. Общим их качеством была какая-то невыразимая словами человеческая и музыкантская глубина».

Материалы интернета

Кафедра духовых и ударных инструментов Петрозаводской консерватории

В 1967 году кафедра духовых и ударных инструментов существовала в виде секции при кафедре оркестровых и народных инструментов, которую возглавлял профессор-альтист Ю. М. Крамаров. В 1973 году на базе секции была сформирована кафедра духовых инструментов. В 1990 году образовались две самостоятельные кафедры — кафедра деревянных духовых инструментов и кафедра медных духовых инструментов и эстрадной специализации, но в связи со структурной реорганизацией и сложным финансовым положением консерватории в 1998 году кафедры вновь были объединены. Долгое время кафедру духовых инструментов (1968 — 1989г.г.) возглавлял заслуженный работник культуры Карелии, кандидат искусствоведения, профессор А. П. Баранцев (кларнет). В дальнейшем, с 1989 по 2006 г, кафедру духовых и ударных инструментов возглавлял заслуженный артист России и Карелии, профессор С. В. Пошехов. Заведующим кафедрой медных духовых инструментов (1990 — 1998 г.г.) был заслуженный артист Карелии, профессор кафедры Л. П. Буданов. В настоящее время (с 2006 г.) кафедрой духовых и ударных инструментов руководит профессор кафедры Р. Ф. Воробьев.

Большую помощь в формировании кафедры оказывали ведущие педагоги и блестящие исполнители, профессора Ленинградской—Санкт-Петербургской консерватории: Д. Ф. Еремин (фагот), В. М. Курлин (гобой), Ю. А. Большиянов (труба), П. К. Орехов (валторна). В разные годы на кафедре работали В. Н. Красавин (кларнет), А. А. Козлов (тромбон), В. В. Сумеркин (тромбон). Это музыканты с международным авторитетом, заложившие на кафедре основы знаменитой петербургской школы игры на духовых инструментах. Ныне ее лучшие традиции продолжают:

  • по классу флейты — заслуженный артист России, солист симфонического оркестра Карельской гос. филармонии, доцент кафедры И. В. Петряков (выпуск 1991 года);
  • по классу флейты — заслуженный артист России, солист симфонического оркестра Карельской гос. филармонии, доцент кафедры И. В. Петряков (выпуск 1991 года);
  • по классу флейты — заслуженный артист России, солист симфонического оркестра Карельской гос. филармонии, доцент кафедры И. В. Петряков (выпуск 1991 года);
  • по классу гобоя — заслуженный деятель искусств Украины, заслуженный артист Карелии, профессор В. П. Фартушный (выпуск 1973 года) и солист оркестра Музыкального театра Карелии, ст. преподаватель П. С. Попов (выпуск 2004 года);
  • по классу кларнета — солист симфонического оркестра Карельской гос. филармонии, заслуженный артист Карелии, старший преподаватель Л. Н. Янишен (выпуск 1993 года) и заслуженный работник культуры Карелии, профессор кафедры Р. Ф. Воробьев (выпуск 1976 года);
  • по классу фагота — солист симфонического оркестра Карельской филармонии, заслуженный артист Карелии, доцент кафедры В. А. Дзюбук (выпуск 1993 года);
  • по классу саксофона — старший преподаватель А. А. Талицкий (выпуск 1999 года);
  • по классу валторны — заслуженный артист Карелии, доцент Ю. А. Абрамков (выпуск 1973 года);
  • по классу трубы — заслуженный артист Карелии, доцент кафедры Д. М. Иванов (выпуск 1976 года);
  • по классу тромбона — заслуженный работник культуры Карелии, профессор Р. А. Абрамов;
  • по классу тубы — солист симфонического оркестра Карельской филармонии, лауреат Всесоюзного конкурса, заслуженный артист Карелии, доцент кафедры Ю. В. Ковалев;
  • по классу ударных инструментов — заслуженный артист России и Карелии, профессор кафедры В. М. Гайков.

Фартушный Виталий Петрович

В 1973 В. П. Фартушный окончил Петрозаводский филиал Ленинградской ордена Ленина государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова по классу выдающегося гобоиста ХХ столетия Владимира Михайловича Курлина, в 1975 — ассистентуру-стажировку (исполнительскую аспирантуру) при ЛОЛГК под руководством В. М. Курлина.

С 1984 по 2012 — солист творческих коллективов Карелии — симфонического оркестра и оркестра русских народных инструментов, где удостоен ряда престижных оркестровых премий и лауреатских званий (премия им. С. Лихачева, «Окно в Россию», «В Урале Русь отражена» и др.) Выступал с исполнением сольных произведений для гобоя. Одновременно был участником духового квинтета педагогов Петрозаводской государственной консерватории им. А. К. Глазунова (С. В. Пошехов — флейта, В. П. Фартушный — гобой, А. П. Баранцев — кларнет, Л. А. Миронюк — валторна, А. П. Новиков — фагот). В 1998 участвовал в оркестровой записи музыки к финскому кинофильму «Дорога на Ругозеро» (фин. Ruоkajarven tie, композитор — Tuomas Kantelinen). С 1999 по 2001 в качестве первого гобоиста участвовал в концертном турне по Франции, в составе ассоциации «Симфонический оркестр граждан Европы» (художественный руководитель и главный дирижер — ЮгоРенэр).

Исполнительское мастерство В. П. Фартушного по достоинству отмечено в отзывах и рецензиях дирижеров А. Гуляницкого, В. Катаева, Э. Чивжеля, Энио Никотра (Италия), Юго Ренэра (Франция), композиторов А. Белобородова, Э. Патлаенко и И. Мациевского, гобоиста Б. Ничкова, фаготиста В. Леонова, поэта И. Драча.

Руководитель студенческого духового оркестра «Геликон» (1981 — 2008).

Основатель и первый председатель общества украинской культуры в Республике Карелия (1993–2002 — ныне общество украинской культуры «Калина»).

В. П. Фартушный удостоен благодарностей, грамот и дипломов от Начальника военно-оркестровой службы Министерства обороны СССР, Председателя Правительства РК, Министерства культуры РК, Министерства по национальной политике РК, Петрозаводской мэрии и др.

Петрозаводск

Мое поступление в Ленинградскую консерваторию увенчалось успехом, но своеобразие этого успеха было в том, что зачислили меня в Петрозаводский филиал. Поначалу казалось, что это поражение, так как этот великий город с его неописуемой архитектурой уже успел произвести головокружительное впечатление. А эти консерваторские стены, которые помнят столько великих музыкантов? А доброжелательность профессуры?

Оказавшись в Петрозаводске, мы поняли, что туда попали не самые худшие. Как выяснилось, студенческий состав формировался с таким расчетом, чтобы и филиал выглядел достойно, чтобы его потенциал соответствовал высокому ленинградскому уровню. Со временем это подтвердилось, так как многие из первых студентов заняли ведущее положение в российском и мировом исполнительстве. Скажем, скрипач Юрий Загороднюк стал концертмейстером оркестра Кировского (Мариинского) театра; виолончелист Марцель Бергман — концертмейстером Израильского симфонического оркестра; кларнетист Михаил Кунявский занял место исполнителя на видовых инструментах в оркестре великого Е. А. Мравинского; Валерий Книга прошел в группу ударных в том же Кировском (Мариинском) театре; Василий Шульга прошел концертмейстером группы альтов в оркестр Национальной оперы Финляндии; Анита Салми преподает скрипку в консерватории г. Пори (Финляндия), Виолетта Салмио работает в муниципальном оркестре и консерватории г. Оулу (Финляндия). Список можно продолжить, дополняя его именитыми выпускниками последующих годов.

Некоторое число первых выпускников, пройдя ассистентуру — стажировку в ЛОЛГК, осталось на работе в родном филиале. Среди них и автор этих строк.

В отличие от других вузов, созданных в средине 1960-х, таких как Ростовский институт, или Астраханская консерватория, сталкивавшихся с острой проблемой нехватки кадров, Петрозаводский филиал Ленинградской консерватории (ПФ ЛОЛГК), основанный в 1967 году, блистал элитным педагогическим составом буквально с первых дней. Ленинградские профессора Ю. А. Большиянов, П. К. Орехов, Д. Ф. Еремин (через небольшой период времени к ним присоединились А. А. Козлов, В. Н. Красавин, и мой педагог В. М. Курлин) были музыкантами международного уровня, с высокими заслугами в деле развития исполнительства на духовых инструментах, и в воспитании молодых музыкантов — духовиков в стране. Это было время энтузиазма и небывалого в Петрозаводске творческого подъема.

Появление В. М. Курлина тоже стало для ПФ ЛОЛГК знаковым событием (если не более), так как к тому времени он находился на пике своих выдающихся достижений, и как гобоист стоял первым среди равных. Его хорошо знали, его искусством восхищались, — причем не только в Ленинграде, но и по всей стране и за рубежом.

Выдающийся гобоист, один из признанных «золотых голосов ХХ века» — именно так превозносит его российская музыкальная критика, В. М. Курлин был музыкантом безграничной душевной широты и эмоциональности, столь присущей лучшим представителям русской национальной культуры.

Виталий Фартушный о своем главном педагоге — Владимире Михайловиче Курлине

Обаяние личности В. М. Курлина огромно, и все, кто хоть как-то соприкасался с ним, ощутили это на себе. «А как бы это сделал Владимир Михайлович, что бы он посоветовал?» — этот ориентир спонтанно возникает у меня при принятии тех или иных художественных решений, так как очень зримо стоят в памяти его наставления, поступки, неписанные традиции, а главное — его невероятно интересный, загадочно звучащий гобой. Личность Курлина, его искусство — кладезь мудрости, которая помогала не только мне, но и многим его ученикам.

«Глубоко мыслящий музыкант с яркой индивидуальностью, Курлин своим творчеством внес новые черты в интерпретацию роли гобоя, трактовку оркестровых соло и концертный репертуар. Его исполнительскому стилю свойственен огромный диапазон выразительных средств — широкие динамические границы, богатство красок, яркая фразировка, виртуозная подвижность».

Евгений Мравинский

Лучше, пожалуй, и не скажешь!

Справка. Владимир Михайлович Курлин (1933–1989) — российский советский гобоист и музыкальный педагог. Солист ЗКР АСО Ленинградской филармонии им. Д. Д. Шостаковича, оркестра театра оперы и балета им. С. М. Кирова, лауреат Международных конкурсов, профессор Ленинградской консерватории. Заслуженный артист РСФСР (1972), Заслуженный деятель искусств РСФСР (1983).

В.Ф.

Своим искусством он приводил людей в состояние душевного подъема. Его гобой говорил о земном и вечном, о доброте и любви, дарил людям радость познания. И люди его любили, «на Курлина» в концертном соло, в ансамбле или оркестре, специально приходили.

Будучи солистом в оркестре великого Мравинского, он владел тем, что называли стилем Мравинского, оркестровой школой Мравинского. Творчество В. М. Курлина отличалось высоким академизмом, проявляющемся в благородстве хорошего вкуса, в бережном отношении к стилистике и художественному содержанию. Музыкант-мыслитель, он опирался также на давние традиции петербургской духовой исполнительской школы, основанные на глубоком постижении внутренних закономерностей характера, драматургии художественных образов.

В. М. Курлину была свойственна масштабность охвата художественных явлений, как и применяемых при этом приемов выразительности. Его фразировка была яркой, воздушной, глубоко продуманной, и на редкость индивидуальной. Cильное, объемное звучание гобоя Курлина пленяло тончайшими образными модуляциями, контрастными динамическими градациями, богатством тембровых красок и непринужденной виртуозностью. Свой звук он идентифицировал с вокальным стилем belcanto, что отражало устойчивую тенденцию в исполнительском искусстве петербургской духовой школы, именуемую «пением на инструменте».

Оценивая вузовскую работу В. М. Курлина и других педагогов-основателей духовых классов Петрозаводской консерватории, поражаешься их высокой ответственности за начатое дело. Ведь каждый из них, стоявших у истоков, до конца жизни поддерживал постоянные творческие контакты с ПФ ЛОЛГК путем оказания методической помощи специальным классам, во главе которых стояли их ученики, порой нуждавшиеся в добром, отеческом наставлении. Делал это и Курлин, и я с благодарностью о том вспоминаю.

Курлин нередко углублял эрудицию и познания учеников обсуждением какой-либо новой книги или статьи, особенно — зарубежных авторов: видеофильма о методике обучения гобоистов американским профессором Исаем Белинским, пособиями того же автора — «Профессионал — гобоист (предконцертные упражнения с аналитическими советами к изготовлению трости)»; «Оркестровые соло гобоя и английского рожка в сопровождении фортепиано»; «Практические таблицы аппликатур и трелей для гобоя консерваторской системы«.Курлин тщательно проштудировал и книгу Роберта Спренкля — Дэвида Лидета «Искусство игры на гобое, включая проблемы и технику изготовления гобойных тростей», руководствуясь отдельными положениями оттуда в своих критических высказываниях по поводу изготовления тростей. Есть основания полагать, что он многое почерпнул в работе И. Браудо «Артикуляция». Педагог неоднократно обращался к сборникам по методике обучения на духовых инструментах, выпускавшимся в 1970 — 80 — е годы Московской консерваторией. Пищу для размышлений давали ему и труды гобоистов В. Т. Феденко, Н. К. Генари, кларнетиста, историка духового исполнительства А. П. Баранцева. И все идеи, почерпнутые у других, преподносились нам в контексте его видения.

Говоря о воспитанниках-продолжателях дела Курлина, а их всего 15, называю имена тех из них, кто достиг значительных успехов. Это Алексей Цес, концертмейстер группы гобоев в академическом симфоническом оркестре Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича и педагог СПб-консерватории. Искусство замечательного музыканта самобытно, и в чем- то очень схоже с мастерством педагога. Артистом этого же оркестра успешно служит долгие годы отличный гобоист Сергей Иванов. Солистом оркестра Мариинского театра является Виктор Хуссу. Блестящий музыкант широких виртуозных возможностей, он записывает компакт-диски, часто выступает в сольных концертах. За рубежом достойно представляет класс Курлина Леонид Талейко — одно время солист городского оркестра Хельсинки, ныне — артист различных финских камерных ансамблей. Немалый вклад в подготовку гобоистов вносит доцент Российского университета им. А. И. Герцена, педагог музыкального училища в СПб Ирина Михайловская. Многие ее ученики являются победителями серьезных конкурсов и участниками иных, не менее значимых художественных акций.

Живая мысль этого выдающегося человека, его высочайший профессионализм, культура и образованность, сдержанность и дружелюбие, скромность и готовность в любую минуту прийти на помощь — все это черты неординарной личности. Владимир Михайлович и был Личностью в высшем понимании этого слова. А ведь «Личности и воспитываются Личностью».

— Виталий Петрович, в Вашей работе с учениками немалое место занимает знакомство студентов с наработками лучших современных музыкантов-исполнителей...

— Образовательный процесс в классе гобоя, который я веду в Петрозаводской консерватории, зиждется на методике и педагогических принципах В. М. Курлина — выдающегося российского музыканта, основателя нашего класса гобоя в тогда еще Петрозаводском филиале ЛОЛГК им. Н. А. Римского-Корсакова.

Методические установки Курлина использую при проведении уроков по специальности и ансамблям, раскрываю в курсе по истории исполнительства и т.д. С этой целью применяю также вспомогательные материалы — многочисленные аудиозаписи выдающегося музыканта, монографию о нем: «Золотой гобой Северной Пальмиры» Птз.: Версо, 2014 г.

Воспитательное значение имеет пропаганда и увековечение памяти о профессоре В. М. Курлине. Это — издательская работа, систематизация и архивирование найденных материалов Курлина и о Курлине в специальном фонде Национального архива Республики Карелия. Это и мемориальный концерт, проведенный силами студентов ПГК и СПб ГК к 80-летию со дня рождения Курлина (2013 г.), и предстоящий фестиваль гобоистов имени Курлина (2018 г.) и др.

Вместе с тем в классе я широко практикую изучение и применение современного опыта — в его лучших образцах. Проведен ряд мастер-классов ведущих российских музыкантов (И. Паисов, Ф. Нодель), вошли в норму обсуждения видеозаписей. Мы участвуем — виртуально — в мастер-классах ведущих современных гобоистов и других мастеров духового искусства. Провожу регулярные семинары, мастер-классы и практические занятия по тростевым проблемам, памятуя о том, какие проблемы возникают у студентов, не обученных искусству тростеделания.

В этой связи в консерватории обновлена материальная база. Закуплены по моим заказам новые гобои ведущих зарубежных фирм, приобретено оборудование и расходные материалы для моделирования и изготовления тростей, установлена электронная аппаратура, позволяющая совершенствовать, в том числе, и лекции по истории исполнительства (формирование фонда аудиозаписей и их демонстрация на лекциях). Сформирована и постоянно пополняется электронная библиотека нотных изданий для гобоя.

Студенты класса ориентируются мною на участие в различных творческих акциях, направленных на пропаганду искусства игры на гобое и всемерное изучение различной современной стилистики. Они представляют Петрозаводскую консерваторию на фестивале европейских молодежных симфонических оркестров в Нойбранденбурге (ФРГ) и в концертах российско-финского симфонического оркестра студентов в Кухмо (Финляндия).

Лучшая студентка класса, Ольга Вдовина, училась в международных семинарах повышения исполнительского мастерства под руководством видных европейских гобоистов: профессора Женевской академии музыки Мориса Бурга (Швейцария) — СПб, Певческая капелла, апрель 2014 г.; солиста Лондонского симфонического оркестра, профессора Королевской академии музыки Эммануэля Аббюля — Любляна (Словения), Слокар — академия, август 2014 г.; профессора Грегора Витта (ФРГ) — Певческая капелла в СПб, 15–19 января 2015 г; профессора Ю. Ликина (Брно) — весна и лето 2013 г.

В настоящее время класс гобоя является относительно большим и сильным, о чем свидетельствуют лауреатские дипломы студентов и высокая востребованность выпускников. Выпускники-гобоисты являются солистами ведущих симфонических оркестров страны и ближнего зарубежья, работают педагогами ВУЗов, училищ (колледжей) и ДМШ, имеют высокие правительственные награды: Заслуженный артист Российской Федерации, заслуженный работник культуры Российской Федерации, заслуженный артист Украины. В частности — Ольга Михиенкова (Вдовина) играет на английском рожке в симфоническом оркестре Певческой капеллы (СПб), Павел Попов — солист оркестра Музыкального театра РК, ст. преподаватель ПГК им. А К Глазунова; Владимир Шульман — солист оркестра и педагог консерватории в Днепре, Сергей Полищук — солист оркестра оперного театра в Днепре, Михаил Гноевой — солист оркестра Саратовской оперы, Елена Кисель — первая гобоистка симфонического оркестра Карельской филармонии. Это о ней профессор МГК, председатель ГЭК В. Баташов сказал: «Так, как она играла — петрозаводским образованием можно гордиться».

В классе гобоя имеются явные лидеры, что создает здоровую конкуренцию, столь необходимую для профессионального роста студентов.

Несмотря на предпринимаемые усилия, наиболее актуальной для меня, педагога специального класса гобоя, сегодня является задача, направленная на совершенствование профессиональной ориентационной деятельности с целью поддержания достойного уровня класса и высокого имиджа Петрозаводской государственной консерватории им. А. К. Глазунова.

— Профессиональная жизнь дарила Вам встречи со многими значительными музыкантами — дирижерами, инструменталистами, педагогами, композиторами...

— Как правило, оркестровые музыканты говорят о дирижерах с изрядной долей критики, иногда иронично, реже — с юмором. В кулуарах чаще всего обсуждают дирижерскую деспотию, отсюда и «дежурные» сентенции, вроде: «Лучший дирижер тот, которого уже нет», или того хуже: «Дирижер — классовый враг оркестрового музыканта», и. т.п. Эта тема столь часто обсуждается в подобном ключе, что уже давно навязла на зубах. Гораздо интереснее, что эти люди делают, какие идеи выдвигают, что предпочитают.

Я работал под руководством А. С. Дмитриева, Э. Р. Чивжеля (ныне — США), В. В. Катаева, Ф. Мансурова. А. Ф. Гуляницкого, Ю. Николаевского, Р. Э. Мартынова, О. Ю. Солдатова, Энио Никотра (Италия), Пекка Хаапасало (Финляндия), Юго Ренэра (Франция) и др. и с полным основанием могу сказать, что для оркестранта, как и для оркестра, общение с хорошим дирижером, — стимул к творческому росту.

В. В. Катаев — московский капельмейстер старой закалки. Его прочтение масштабного сочинения «Песнь о земле» Г. Малера осталась в памяти образцом непревзойденного чувства формы, необычайного проникновения в характеры и образы (Птз, 1997). На первой репетиции, выслушав в развернутом соло гобоя мою задумчивую игру (дирижируя, он шел за мной), маэстро предложил исполнить это эмоционально, с огромной долей сострадания.

И что, получилось ведь значительно лучше, несмотря на то, что музыка располагает к отстраненности, и даже угрюмости. Присутствовавший на концерте народный поэт Украины Иван Драч позднее прислал мне такие строки: «Ваш гобой не давал мне спать целыми месяцами». А маэстро Виталий Катаев в своем отзыве, написанном тут же по случаю моего очередного прохождения по конкурсу в консерватории, рекомендовал меня как надежного солиста.

Я хорошо владел так называемым двойным стаккато, и это не раз выручало в различных туттийных эпизодах подвижного характера, не говоря уже об итальянских увертюрах, построенных на головокружительных стаккатных пассажах соло. Отмечая мою удачную игру («Итальянка в Алжире» Дж. Россини), итальянец Энио Никотра с удивлением заметил, что первый гобой с техникой хорошо справляется. Очевидно, дирижер не знал, что двойное стаккато лучше получается именно в ускоренных темпах.

Э. Р. Чивжель и А Ф. Гуляницкий очень хорошо представляли себе технические возможности гобоиста, и, главное, тонко реализовали их при исполнении в подобных случаях, в «Шелковой лестницы» Дж. Россини.

Как известно, чтобы не ошибиться в паузах, надо хорошо знать музыку и, подстраховывая себя, считать такты. Особую ценность это умение приобретает, когда дирижер не показывает вступления. И таких дирижеров много. С дирижерами, придерживающимися противоположных взгядов, работать гораздо легче. Скажем, Эдвард Чивжель не только всем все показывал, но и заранее готовил оркестрового солиста доброжелательным и поощряющим взглядом. На слуху его крылатая фраза: «Без меня не вступать».

Но если Чивжель, показав вступление, давал солисту возможность к самореализации и относительной свободе высказывания, то ЮгоРенэр не терпел ни малейшей игры «на автомате, как он выражался. Надо было следовать его руке так, словно ты знаешь произведение наизусть, и даже больше. Причем, что самое неприятное, замысел мог меняться на ходу, и мог сильно отличаться от того, что было отработано на репетиции. Например, соло гобоя из второй части 4-й симфонии П. И. Чайковского у французского маэстро требовалось играть с тенутным растягиванием повторяющихся восьмушек, что уводило незатейливую мелодию в сферу чувствительной рефлексии. А это уже не сходилось с авторской задумкой.

Вспомянется также, как Ренэр, в нарушение всех правил и канонов, остановил исполнение симфонии Ж. Бизе после второй части, изобилующей развернутыми лирическими соло двух гобоев. Дело было в августе 1999 года, в соборе святого Северина (центр Парижа). После концерта я получил афишу с автографом следующего содержания: «Виталию Фартушному — первому гобоисту филармонического оркестра из Петрозаводска — превосходному музыканту».

Дирижер Большого театра Фуат Мансуров еще в 1988 году заявил нам, петрозаводским оркестрантам, что «советская школа страдает тем, что культивирует ослабление выдержанного звука, в то время как американцы ведут ноту ровно, не ослабляя». Мы подумали, что это не принципиально, так как подчас требуется, по ходу дела, и то, и другое.

Мансуров использовал свою мануальную технику очень сдержанно, местами вообще оставляя руки без всякого движения, так как, по его мнению, постоянное и напряженное движение — «это аэробика». Работал с нами над «Манфредом» П. И. Чайковского, и под его ауфтакт сложно было брать дыхание. Непривычной являлась и трактовка гобойного соло, где требовалось «легкое дуновение на тоненькой тростинке», с вытекающим отсюда, непривычным для этого соло «пиано — пианиссимо».

Продолжительное время я переписывался с чешскими духовиками, композиторами и музыковедами. В результате, в моем архивном фонде отложилась внушительная коллекция материалов к лекциям по истории чешской музыки. Много нот, статей и книг по истории духового искусства я получил от гобоиста Мирослава Гошека. Удалось перевести и опубликовать его статью «Введение в проблематику новых возможностей игры на гобое», ставшую руководством для многих российских гобоистов.

Мне доставляет огромное удовольствие вспоминать о великом валторнисте В. М. Буяновском, с которым на одном из концертов Ленинградского квинтета меня познакомил В. М. Курлин. Очень интересные люди профессора — гобоисты Е. Е. Федоров (Новосибирск) и Б. В. Ничков. Перечитывая их письма, поражаюсь глубочайшим познаниям не только в сфере гобоистики, но и в других областях.

Долгое время моими добрыми друзьями и коллегами являются И. М. Мациевский и Г. М. Кац. Игорь Мациевский — выдающийся ученый-инструментовед и композитор, доктор искусствоведения, профессор — является автором 6 книг и 10 нотных изданий. Написал 150 научных работ.

Григорий Кац — замечательный гобоист, автор десятка различных записей. Он работает в Москве, в оркестре Юрия Башмета и является непременным участником гастролей оркестра Башмета по всему миру. А Г. М. Кац в свое время был солистом известного ансамбля «Концертино» под управлением А. Корсакова. Учебу в Вузе начинал в моем классе в ПГК, затем успешно окончил МГК у А. В. Петрова.

Еще в 2002 году он написал мне письмо, которое я держу в архиве, так как оно мне дорого своей глубокой сутью. Вот две выдержки из него:

«Дорогой Виталий Петрович!
Наверное я очень виноват перед Вами, что замолчал на долгие годы, но только с возрастом, видимо, приходит потребность возвращаться к пройденному — плюс внезапно осознанный факт, что из всех учителей моих на этом свете нынче — Вы один». «Видит Бог, я никогда не забывал, какую роль Вы сыграли в моей судьбе, — и в общении с Вами было что-то такое, чего уже потом никогда не было в жесткой столичной действительности. Многие вещи понимаешь, увы, только с возрастом...»

Отец и сын Фартушные

Фартушный Виталий Петрович Папа дожил до весьма почтенных лет, играл традиционную музыку в Томашпольском оркестре едва ли не до 80 лет и ушел от нас в возрасте 91 года. В середине 1990-х он переехал в Петрозаводски адаптировался здесь довольно быстро и безболезненно. Правда, ездил туда-сюда: из Петрозаводска в Томашполь, из Томашполя обратно. Мама никак не могла решиться на переезд, а в 2002 году, когда окончательно переехала в Петрозаводск, с трудом привыкала к местному жизненному укладу, к иной действительности.

Отец был счастлив, наблюдая за моей работой в консерватории и, особенно — в оркестре филармонии, но держал себя сдержанно. Разве что только в момент утверждения в профессуре в 2008 году едва не прослезился. Заявил, что он втайне давно ждал этого.

Он очень живо интересовался моими делами, особенно в годы учебы. Был строгим критиком, долго вспоминал мне один из беспомощных моих академконцертов в училище. Он считал, что играть надо только хорошо и уверенно, иначе «что ты за музыкант?» На мои возражения в том духе, что ответственность на сцене выше, чем в традиционном музицировании, отвечал, что вся жизнь — ответственность и каждый день — это новая сцена.

В училище мы купили гобой, бывший в употреблении, потому что других не было. Хотелось иметь собственный инструмент, и папа с этим соглашался. Стоил он немалых по тем временам денег, 260 рублей при средней зарплате 60–70. Хоть и покупали его вместе с Ю. М. Ларионовым, но инструмент оказался плохим. Б. Ф Хайтман продал, по сути, хлам.

Еще один инструмент, и тоже с помощью отца, приобрели в Петрозаводске в 1968 году за 300 рублей. И этот «Huller» из ГДР оказался лучше, на нем пришлось играть вплоть до окончания ассистентуры-стажировки. Вообще, сегодня бытует мнение, что инструменты производства ГДР вовсе не инструменты, а подобие. Сегодня с этим можно согласиться, а что было делать тогда, в закрытой стране?

Я понимаю своего творческого руководителя по ассистентуре-стажировке В. М. Курлина, который был не очень доволен звуковыми и техническими возможностями того инструмента, и предлагал купить французскую РИГУТУ (Rigoutat). Но ведь нигде ничего не было. А мне не хотелось влезать в какие-то полукриминальные сделки, как это делали мои коллеги, студенты консерватории, — покупая французские инструменты — то ли потерянные кем-то, то ли украденные у кого-то, то ли незаконно списанные.

Хороший «Loree» оказался в руках аж в 1995 году, когда я уже продолжительное время работал в оркестре и играл на инструменте «OskarAdler-Sonora». В этой СОНОРЕ, несмотря на все ухищрения с тростями, не хватало шарма, того тембрального свойства, которое притягивает к себе, заставляет слушать и прислушиваться, сопереживать. Конечно, важно было то, как ты играешь, с душой или без, но сам по себе инструмент должен помогать. И таким помощником стал филармонический ЛОРЕ. Супер-инструмент, но переход на него оказался болезненным — в том числе и с подбором тростей.

Сравнивая инструмент ЛОРЕ с РИГУТОЙ, на которой пришлось завершать оркестровую деятельность, должен заметить, что РИГУТА значительно легче в плане физических усилий и очень подходила человеку, завершающему работу в оркестре по возрасту. Наверное, потому, что эта модель была сделана из палисандра (фиолетового дерева). В отличие от гренадилла, это дерево мягкое, и в каждое голосовое отверстие там вставлены твердые втулки. ЛОРЕ оказался инструментом более интересным, более богатым по звуку, хоть и требовал больше сил и здоровья.

Отец вникал и в эти мои перипетии с инструментами, неоднократно бывал на симфонических концертах с моим участием. Спрашивал меня про то или другое произведение, говорил о своем восприятии сложной оркестровой музыки. Часто старался найти точки соприкосновения между традиционной и академической музыкой, и я ему в этом помогал. Приглашал я его и на концерты нашего духового педагогического квинтета, хотя и нечасто.

А однажды, услышав блестящего петрозаводского пианиста Виктора Портного, игравшего в сопровождении нашего оркестра, папа взялся выяснять у томашпольских Портных, в каких родственных отношениях они находятся с этим пианистом. Те несказанно удивились не столько вопросу, сколько тому, что Петр Тимофеевич посещает симфонические концерты. В ответ отец гордо заявил: «Сын солист, играет на первом гобое (!)».

Прослышав про моего отца, фронтовика и военного музыканта, телеведущий Карельского ТВ, писатель Анатолий Гордиенко сделал о нем небольшую зарисовку в своей передаче «Наша военная молодость» (конец 1990-х).

Национальный архив Республики Карелия (НА РК) принял на постоянное хранение отцовскую коллекцию рукописных нот для духового оркестра военного времени. Причем некоторые произведения, переписанные на обороте топографических карт, агитплакатов, боевых листков, руководств по обращению с оружием и даже неиспользованных мишеней, объявлены особо ценными (ОЦ). Художественную рецензию написал профессор, доктор искусствоведения Игорь Мациевский. По его мнению, эта коллекция ценна как «образ эпохи».

В апреле 2016 года Национальный архив при содействии консерваторского духового оркестра студентов (дирижер — преподаватель С. Я. Журбенко) провел совместную акцию — «Оркестр военный, духовой...», посвященную памяти военных музыкантов, — а одним из них был баритонист Петр Фартушный. Озвучили ряд произведений из отцовской коллекции. В интернет-газете «Лицей» (Птз) появилась толковая рецензия и подробный репортаж.

Вот и подошел к концу наш рассказ о замечательном российском музыканте и педагоге, профессоре Виталии Фартушном. Мне жаль с ним расставаться: между строками остается еще много интересного и полезного для нас, духовиков. Много моих вопросов к Виталию Петровичу также остаются за кадром. Но рамки очерка диктуют условия... и, чтобы их расширить мы встретимся вновь и на страницах эпистолярного жанра, и в жизни за круглым столом!

Вам слово, дорогой Виталий Петрович! Что вы пожелаете молодому поколению музыкантов исполнителей.

«Не надо бояться трудностей. Их преодоление формирует уверенность и характер». В. П. Фартушный.

Первая в российской сети библиотека нот для духового оркестра
Сайт работает с 1 ноября 2005 года
The first in the Russian network sheet music library for brass band
The site was founded in November 1, 2005
Windmusic.Ru  Sheetmusic.Ru
Ноты для некоммерческого использования
Открытая библиотека — качай, печатай и играй
Free sheet music for non-profit use
Open library — download, print and play