Михаил Николаевич Буяновский — валторнист и педагог

Когда я думаю об отце как о валторнисте, то первое, что мне вспоминается,— необыкновенная красота его игры. Звуки его валторны ласкали слух с первых дней моей жизни. Помню приятное чувство, когда отец играл для меня какую-то колыбельную мелодию, по-моему Лядова.

Несмотря на большую загруженность (он всегда совмещал работу в оркестре с педагогикой), отец в редкие свободные часы занимался дома. Обычно он всегда сочетал это с хозяйственными заботами — приготовлением обеда (он был отличным кулинаром) или окраской ниток и веревок для рыболовных снастей (он страстно любил рыбную ловлю). Либо он переписывал ноты и играл в ожидании, пока высохнет тушь, чтобы перевернуть страницу. Отец был очень живым и энергичным человеком. Делал все быстро, ловко и красиво.

Меня водили в Мариинский театр, где отец играл в оркестре. Актерская ложа помещалась как раз над медной группой, и я часто смотрел на отца. Звуки его валторны были отчетливо слышны. Помню красивое соло в увертюре к «Князю Игорю», помню «Онегина», особенно соло из третьей картины (сцена в саду). Помню «Салтана».

Иногда к нам домой приходили ученики. Более других я помню Жоржа Васильева (погиб во время войны) и Павла Константиновича Орехова...

Все это было в детстве, до войны... Я не придавал значения всему, что слышал.

Осознавать достоинства игры отца я стал лишь тогда, когда уже после войны начал учиться у него в консерватории и вместе с ним стал работать в Кировском театре. Общаясь с отцом дома, в театре, в классе консерватории, я, теперь уже как валторнист, все более познавал его. Я еще слышал его сольную игру в театре и камерных концертах в последние годы... Позже, в аспирантуре консерватории и после нее, когда я размышлял о жизни и об искусстве серьезнее, личность отца как художника становилась для меня все более и более окруженной ореолом.

Отец не любил говорить о себе и не любил людей, которые о себе говорят. Поэтому сведения о его жизненном пути довольно лаконичны.

***

Михаил Николаевич Буяновский родился в Петербурге 4 октября 1891 года. Его отец Николай Ипполитович был отличным флейтистом-пикколистом, он играл не только в концертах Придворного оркестра, но и в балетных и оперных спектаклях Эрмитажа, в которых участвовали многие великие русские артисты. Михаил начал заниматься на скрипке у товарища и сослуживца отца К. Михайловского.

Музыкальные успехи сына побудили родителей определить его в консерваторию. Однако за обучение на скрипке надо было платить, а семья нуждалась: в 1901 году Николай Ипполитович ушел на пенсию и лишился казенной квартиры. В консерватории же бесплатно учили лишь на духовых инструментах. После занятий на валторне с М. Бураковичем М. Буяновский успешно выдержал экзамен в консерваторию. Он был зачислен в класс Я. Д. Тамма (1904), где занимался семь лет.

Ян Денисович Тамм (1874–1933), ученик Ф. X. Гомилиуса, окончил Петербургскую консерваторию в 1897 году. Отличный музыкант, человек большой культуры, он был вторым крупнейшим педагогом класса валторны консерватории после ее основания, продолжая высокие профессиональные традиции своего учителя. Тамм состоял также солистом Придворного оркестра и артистом оркестра Мариинского театра. Будучи педагогом, он воспитал целую плеяду исполнителей, среди них К. Ваншейдт, В. Уусталу и М. Буяновский.

Отец всегда вспоминал Тамма с большой теплотой и уважением. Ян Денисович внес свежую струю в преподавание игры на валторне. Считалось, например, что звуковые качества валторниста зависят только от устройства и индивидуальных особенностей инструмента. Тамм утверждал, что и исполнитель во многом способен обогатить тембровую палитру звучания. Мысль об а активности исполнителя, о необходимости музыкально-содержательного обогащения игры стала впоследствии основным принципом методики преподавания М. Н. Буяновского.

По-видимому, Тамм заложил также основы для выработки того исключительно богатого тембром звука, которым обладал Михаил Николаевич. Мягкая, незаметная, красивая атака звука, богатый тон достигались в процессе занятий, при этом большое внимание уделялось положению и активности верхней губы валторниста. Тамм обращал внимание не только на технику игры, но и на художественную сторону исполнения, на общее развитие своих учеников. Он всячески поощрял выступления студентов в концертах консерватории.

Отец рассказывал, что Тамм получил большую известность после конкурса на должность первого валторниста в Придворный оркестр, проходившего в форме пробы игры в оркестре. Участникам конкурса давали играть, в частности, соло из балета Делиба «Ручей». В этом соло есть губная трель. Тамм исполнил ее превосходно, все были поражены и даже встали, чтобы посмотреть, кто ее так сыграл.

Класс Тамма в Петербургской консерватории вызывал заслуженное восхищение: всем его ученикам были свойственны общие черты — благородство звучания, тонкая музыкальность.

В 1911 году М. Н. Буяновский блестяще окончил консерваторию. Он получил золотую медаль и диплом свободного художника, вспоследствии его имя было занесено на мраморную доску.

Исполнительская деятельность М. Н. Буяновского началась в 1907 году в оркестре Русского музыкального общества. Концерты проходили в зале Дворянского собрания (ныне Большой зал Ленинградской филармонии) и в Большом зале консерватории. Вначале он исполнял партию второй валторны, а потом и первой. Уже с 1908 года Буяновский играет первую валторну в оркестре Итальянской оперы, а также участвует в летних симфонических концертах в разных городах России (Железноводск, Екатериноград и других). Особенно памятным был сезон 1911 года в Ростове-на-Дону. Отец часто любил вспоминать этот сезон и не только потому, что они с В. Лавенделем на Дону ловили рыбу. В том году богатые купцы Ростовского коммерческого клуба решили собрать у себя лучший оркестр в России. Руководитель сезона известный дирижер А. Б. Хессин пригласил тогда лучших музыкантов России и других стран. Приглашен был в качестве первого валторниста и Михаил Николаевич, игру которого Хессин высоко ценил.

В 1913 году Буяновский поступил в качестве солиста по конкурсу в Мариинский театр, с которым связал свою жизнь на сорок с лишним лет. Впрочем, как он рассказывал, до этого он с В. Лавенделем (он на первую, а Левендель — на вторую валторну) «лихо» выдержали конкурс в оркестр С. Кусевицкого, который собирал музыкантов для гастролей по всему миру. Но служба в Мариинском театре имела много преимуществ, и по совету Тамма Михаил Николаевич поступил туда. Оркестр театра в то время был одним из лучших в Европе. Его главный дирижер Э. Ф. Направник комплектовал оркестр, устраивая фактически международные конкурсы. В оркестре работало много иностранцев, и русским музыкантам пробиться было нелегко. Оркестр Мариинского театра стал средоточием талантливых инструменталистов, он сыграл значительную роль в развитии музыкальной жизни России конца XIX — начала XX века. Среди оркестрантов были: скрипач Л. Ауэр, виолончелист Е. Вольф-Израель, трубач Э. Тронье, тромбонисты П. Волков и Е. Рейхе — крупнейшие художники и педагоги. Помимо опер и балетов оркестр исполнял множество симфонической литературы.

Служба в Мариинском театре, общение с выдающимися дирижерами, всегда отмечавшими его игру, участие в спектаклях к концертах с такими великими артистами, как Ф. Шаляпин и Л. Собинов, С. Рахманинов и Я. Хейфец, А. Павлова, Т. Карсавина, С. Преображенская и В. Нижинский, молодой С. Прокофьев, вся атмосфера художественной жизни России начала нового века поила молодого художника нектаром высочайшего искусства.

Наступили первая мировая война и Октябрьская революция. Буяновский первый валторнист симфонического оркестра при Политотделе Петроградского военного комиссариата, затем в оркестре при политотделе Балтийского флота. Но работа в Мариинском театре не прекращалась. С большим энтузиазмом проходили спектакли для нового слушателя, для солдат и матросов. Было холодно, играли в морских бушлатах. Буяновский был свидетелем и непосредственным участником преобразований, происходивших в нашей стране.

Сразу же после революции началась педагогическая деятельность Михаила Николаевича. В грозные годы гражданской войны по личному указанию В. И. Ленина в голодном Петрограде была открыта детская музыкальная школа для детей рабочих (ныне детская музыкальная школа Ленинского района Ленинграда). Буяновский организовал там класс валторны, активно содействовал открытию и работе других духовых классов. Он занимался с военными музыкантами, с участниками самодеятельности.

В 1920 году решением Художественного совета Петроградской консерватории Буяновский был зачислен преподавателем по классу валторны. Начался следующий интереснейший этап в его жизни. Постепенно накапливается педагогический опыт, и вскоре Буяновский становится самым авторитетным специалистом по медным духовым инструментам в Ленинграде. В 1926 году его утвердили в звании профессора. Продолжается и исполнительская деятельность музыканта. Он получает всеобщее признание как выдающийся исполнитель-валторнист. Я слышал восторженные рассказы старых музыкантов об исполнении отцом партии валторны в операх Вагнера, Римского-Корсакова, Чайковского. Помимо игры в опере отец часто выступал в камерных концертах. Квинтеты Моцарта, Бетховена, Римского-Корсакова, трио Брамса звучали в Малом зале имени Глазунова, по радио. Довольно часто он играл в оркестре филармонии.

Своим исполнительским стилем М. Н. Буяновский утвердил новую интерпретацию валторны как инструмента большого диапазона выразительных средств. Его манера игры, основанная на пении, была неразрывно связана с русским национальным искусством. Слушателей восхищала благородная напевность, тонкая фразировка, выразительное завершение фраз, таяние — филировка — звука. Сам звук был необыкновенно богат обертонами, он был и упругим, и гибким в своей динамике, то летящим и парящим в пространстве, то проникающим в какие-то неведомые глубины. И всегда в звуке ощущалось что-то, что нельзя выразить словами, и это всегда волновало.

Я помню, как все оркестранты предвкушали художественное наслаждение от его сольных фраз в «Онегине» и особенно в «Чародейке» (сцена Кумы и Княжича, сцена в лесу). Казалось, и публика ждала его звуков. В чем же секрет обаяния его игры? В интуиции, в звуковом музыкальном даре. Но это не все. Дело заключалось в глубочайшем проникновении исполнителя в замысел композитора. Он никогда не подчинял музыку себе, а подчинялся ей сам. Это было и одним из принципов его педагогики.

М. Н. Буяновский явился одним из создателей методики преподавания игры на духовых инструментах. Новые жизненные принципы, приход в консерваторию людей, прежде не имевших возможности учиться, требовали изменения существовавших ранее методов обучения, новых программ, нового репертуара. Буяновский подверг переоценке все методическое наследие, обогатил репертуар упражнениями, множеством переложений, ввел новые принципы занятий с учащимися. Почти полувековая педагогическая работа Буяновского — это по существу процесс создания новой, современной валторновой школы. Его методика, объединившая все лучшее, что могла дать русская и зарубежная педагогика в области преподавания игры на духовых инструментах, предполагала воспитание валторнистов-художников.

Буяновский учил музыке. Основной принцип его работы: технология не самоцель, а средство выражения музыкальной мысли композитора — ставил исключительно высокие требования перед учащимися. К сожалению, им не создано трудов по методике, «школы» — отчасти потому, что он был всегда слишком перегружен работой, и потому, что считал главным в процессе обучения живую работу педагога. Теперь, спустя много лет, когда Михаила Николаевича уже нет в живых, его методические установки и различные аспекты педагогического процесса могут быть сформулированы лишь его учениками и теми из них, которые, восприняв его принципы, продолжают обучение валторнистов по его системе. Принципы методики преподавания игры на валторне, школа Буяновского представляют собой совершенно ясную, стройную систему, оправдывающую себя и поныне.

Первый важный момент в работе педагога — отбор учащихся. Мне не раз приходилось самому присутствовать на приемных экзаменах и слышать рассказы отца. Физические данные поступающего определялись им очень точно. Внешний осмотр ребенка, краткий разговор, всегда с доброй улыбкой и теплотой, давал ему достаточно точное представление о «пациенте». Часто Буяновский совершенно безошибочно рекомендовал поступавшему тот или иной инструмент. При отборе детей для обучения игре на валторне он придавал исключительное значение остроте музыкального слуха. Отец неоднократно вспоминал случаи «выбраковки» кандидатов, довольно хорошо игравших на рояле, но при проверке слуха не подтвердивших своей одаренности.

Первый урок — постановка амбушюра, знакомство с инструментом. Этот день запоминали многие его ученики. Когда я всерьез начал учиться на валторне у отца, эти чудеса получения звука на валторне приводили меня в неописуемый восторг.

При обучении детей Михаил Николаевич особое внимание уделял сольфеджированию, считая его основой для развития внутреннего слуха, ощущения высотности, на котором в соединении с амбушюрно-мышечными состояниями и базируется игра на валторне и других медных духовых инструментах. Дети пели различные упражнения, в том числе и легкие этюды из школы Ф. Шоллара. Ребенку, которому рано было заниматься на валторне с полной нагрузкой, рекомендовалось в течение учебного года главное внимание уделять сольфеджио.

В качестве исходного звука для начала обучения отец всегда предлагал соль первой октавы по написанию. Он считал этот тон определяющим для установки амбушюра, дающим с самого начала правильную ориентацию губных ощущений для всего диапазона инструмента. Почти одновременно, но с некоторым сознательным запазыванием (он никогда не нагромождал на ребенка множество задач), отец развивал в ученике исполнительское дыхание. Дыханию он придавал очень большое значение и обращал внимание на него при прохождении материала во все годы обучения.

Среди многих педагогических секретов Михаила Николаевича мне запомнилось его удивительное «чутье амбушюра». Отец имел дело как с начинающими учениками, так и с уже играющими и нуждающимися в совершенствовании. Большое число валторнистов (да и не только валторнистов альтистов, тенористов, баритонистов) начинали у него с первого урока. Детская музыкальная школа Ленинского района, школа-десятилетка при Ленинградской консерватории, районные школы, кружки и духовые оркестры, в которых он работал, консультировал, экзаменовал, составляли огромное поле деятельности музыканта, где приходилось иметь дело с постановкой амбушюра, перестановками. Он умел подсказывать то нужное слово, которое сразу заметно улучшало дело.

Буяновский хорошо разбирался в мундштуках и в свое время сам их вытачивал для себя и для многих валторнистов. В 20-е годы он имел токарный станок и вытачивал множество всяких поделок ради собственного удовольствия. Он вообще любил мастерить, и это ему прекрасно удавалось. Так, отец построил отличную лодку, просуществовавшую много лет, мог искусно делать любые виды работ (малярные, столярные, обувные и... даже хорошо рисовал картины). Эти его качества пригодились семье в годы войны, в эвакуации (где проявился также его талант огородника) и после возвращения в Ленинград в пострадавшую квартиру.

Помимо постановки губ, дыхания, отработки основ звукоизвлечения Михаилу Николаевичу часто приходилось кого-либо исправлять, приспосабливать к мундштуку губы какого-нибудь валторниста или тенориста. И всегда он делал это с большим мастерством и терпением. После упорядочения постановки, закрепления основ деятельности губ, языка и дыхания в работе с учеником продолжался долгий путь становления музыканта. Подчинение работы исполнительского аппарата требованиям музыки, трудностей технических музыкальным задачам — этими принципами руководствовался Буяновский и его ученики-педагоги.

Учить музыке, развивать музыкальную культуру, вкус, потребность и привычку музицировать в высоком смысле этого слова и одновременно объяснять приемы, побуждать ученика самого находить необходимые амбушюрные, мышечные ощущения для выполнения пассажа, фразы или отдельного звука в том характере, которого требует автор, неизменное требование Буяновского-педагога. Точное выполнение нотного текста, дисциплина, воспитание высокого профессионализма — осуществление всех этих задач начиналось с первых же уроков и продолжалось в дальнейшем, на всех этапах обучения.

Огромное значение Буяновский придавал инструктивному материалу. Гаммы и упражнения (для начинающих он всегда писал их сам), последовательность подбора этюдов способствовали развитию валторнистов. Отец никогда не следовал слепо материалам какой-либо одной «школы» или этюдам одного автора. Он давал этюды всегда по выбору из сборников Ф. Шоллара, К. Копраша, О. Франца и Ж. Галлэ. В выборе этюдов он руководствовался полезностью материала и его музыкальными достоинствами. Предпочтение оказывалось этюдам, развивавшим как амбушюрную технику, штрихи, дыхание, тембр звука, так и музыкальность ученика. Все технические приемы, утверждал Буяновский, обусловлены музыкой; сочетание в единстве этих двух начал составляет сущность его метода.

Михаил Николаевич был строг в своих требованиях к ученикам. Он не допускал ни единого неправильно, неритмично исполненного звука или отклонения от текста. Одним из существенных материалов для комплексного музыкально-технического развития учащихся служили этюды О. Франца и особенно этюды Ж. Галлэ. Последние изданы под редакцией М. Н. Буяновского (Л., 1962).

Концертный репертуар занимал большое место в планах учеников Буяновского. Пьесы малой формы и концерты давали возможность развития у валторнистов их музыкальности, вкуса, кругозора, профессионализма. Используя такие произведения валторновой классики, как концерты К. Матиса, «Романс» Н. Вильма, и, конечно, «великий валторновый репертуар» — сочинения Гайдна, Моцарта, Бетховена, Вебера, Шумана, Р. Штрауса, Гедике, Глиэра, Буяновский постоянно заботился о пополнении репертуара. Он сделал множество превосходных переложений для валторны с фортепиано. Еще при жизни Глазунова с его разрешения была переложена «Песнь трубадура» и добавлены в середине четыре такта из вступления (для того, чтобы валторнист мог вылить воду). Переложены также «Аделаида» Бетховена и «Мелодия» Глюка, Largo Генделя и Andante Гайдна. Но особой страницей этой деятельности отца являются его переложения произведений русских композиторов. Недостаточность русских оригинальных пьес для валторны ощущалась всегда очень остро. Отец, искренне любивший русскую музыку, приложил большие усилия для того, чтобы восполнить этот пробел. Им сделаны транскрипции виолончельных сонат Рубинштейна и Рахманинова, неоконченной сонаты Глинки для альта, «Элегии» Глазунова и большого числа малых произведений русских и советских композиторов. Отец очень любил ансамблевую музыку. Его переложения для медного квинтета, для восьми валторн прочно вошли в жизнь ленинградских валторнистов.

В своей педагогической работе Михаил Николаевич не только учил музыке и технологии, он был отличным воспитателем. С первых же уроков ученик попадал под воздействие воспитательной силы большого художника, незаурядной личности. Отец внушал ученикам чувство ответственности за дело, он воспитывал в них достоинство музыканта, высокое гражданское чувство.

Немногим педагогам удается оставить после себя смену учеников-педагогов, продолжающих их дело на том же уровне. Отцу это удалось. В Москве Александр Рябинин, в Ленинграде Павел Орехов и пишущий эти строки ведут в вузе работу, целиком основанную на принципах школы М. Н. Буяновского.

Мне посчастливилось несколько лет играть в оркестре рядом с отцом. Я поступил в Театр оперы и балета имени С. М. Кирова в октябре 1946 года. Отец играл еще тогда первую валторну. Спустя некоторое время отец решил, что ему лучше будет играть вторую валторну и сидеть рядом со мной (мне поручили первую). И вот я стал проходить его оркестровую школу...

Фраза за фразой, нота за нотой отец указывал, как надо играть. Иногда мне казалось, что он слишком строг. Вспоминая сейчас эти годы, я испытываю к нему чувство величайшей благодарности. Он учил меня подлинному профессионализму.

Михаил Николаевич Буяновский составил целую эпоху в истории исполнительства на духовых инструментах. Он вел большую методическую, издатальскую и общественно-музыкальную деятельность. Любовь к жизни, к людям, которых он одаривал добротой своего сердца, составляли неотъемлемое качество этого выдающегося музыканта-гражданина. Многие из тех, кто знал его, всегда вспоминают его с чувством глубокого уважения, сердечного тепла и благодарности.

• Статьи и очерки